Нури Бурнаш, филфак

 

            Тебе-117

Мой первый враг, мой враг бесценный,

Грядущий Хам и Мелкий Бес,

Своей персоной неизменной

Ты мне мешаешь, как заноза

Уйти в поэзию от прозы

Тебя, мой вечный спутник, без,

                        за что тебе и благодарен.

О сколь кошмарен наш союз:

Большой еврей, большой татарин, -

                        и ты, и я - не до конца,

тем крепче стянуты сердца

канатом дружественных муз!

 

Altera Pars моей натуры!

Будь мудр, женат - и все же жив.

Псевдоревнителей культуры

К себе во храм не допускай

И мне почаще посвящай

Души талантливый нарыв.

 

 

       NN, con anima affettuoso

 

Мой старый друг, любовный треугольник,

Меня опять намедни навестил.

Ах, я его решал как глупый школьник ,

Точнее - как талантливый дебил.

 

Я оную фигуру рвал на части

И каждый из углов по одному

Исследовал, горя, как нефть, от страсти,

Захлебываясь в чувствах, как Муму.

 

Я в геометрии с рождения покойник,

Но тут не захотел ложиться в гроб,

Хотя и знал, что данный треугольник

Плюс ко всему живьем вмурован в ромб.

 

Промчались мыши в голове. Все ниже

Кренились стены. Ухмылялись сфинксы.

Дымил гипофиз. Отъезжала крыша.

На тонких ножках разбегались мысли.

 

Но я себя в себя привел тотчас умело –

И мозг остался бодрый и живой.

Поскольку мне страдать осточертело.

Поскольку я - не Вертер. Я другой.

 

            * * *

Ой, чой-то я сегодня

какой-то новогодний,

какой-то весь лучистый,

и мягкий, и пушистый,

до ужаса тактичный,

местами симпатичный,

донельзя работящий,

налево не гулящий,

направо не глядящий,

прям как ненастоящий:

про ближнего, что ново,

не говорю хреново,

а про себя, что странно,

не говорю пространно,

от стыдобы сгорая,

билет купил в трамвае и,

что совсем не в кассу,

весь трезвый после часу,

и мудр, добр, бодр, бобр.

Надолго это, доктор?

Домой? В постель? Едва ли. Был дома.

Не узнали.

 

Пусть пропадают кошельки

В немыслимой квартире этой,

Пусть нервы рвутся на куски

И жизнь идет на грани бреда.

Пусть наш трамвай уже ушел,

А все такси канают мимо.

Пусть невозможно хорошо

В отечестве прожить без дыма

И обязательных ста грамм.

Пусть в мыслях почему-то нам

Японка мстит за Хиросиму

Причины нет для матерщины –

Я пью за лучшую из мам!