Стихи казанских студентов конца ХХ столетия |
|
|
Анна Маргулис, биофак
* * * Ты в зеленом поезде уедешь, На прощанье чуть махнув рукой, И чужие люди тебя встретят, И вокзал - холодный и чужой. Некурящая - попросишь сигарету У случайных встречных - закурить, Чтобы на мгновенье кануть в Лету, Чтобы на мгновенье все забыть. Что еще ты в жизни повидаешь? С кем еще ты встретишься потом? Про тебя одно я только знаю: Ты чужая в городе своем.
(Дж. О.Кервуду) Отрезано, оторвано, низвержено Все то, что было названо «Любовь». Когда-то чувства радостью безбрежною Сжигали тяжесть суетных миров. Когда-то... Как давно все это умерло, Все клятвы в верности и слезы на щеках Теперь не трогают. Остались взгляды хмурые, Да сигареты крошатся в руках. Распугана, раздавлена, растрачена Былая вера в милые глаза. Своя расплата каждому назначена И боль разлуки - каждому своя. Растерзано, растоптано, обмануто Все то, о чем мечталось по ночам. Осталось поколенье необъятному: Безмолвным стужам - северным снегам. Далекий Север! Дикая, свободная, Пронзительная Вера на века! Развенчаны, растравлены, распроданы? Все остальные чувства и слова...
К поэту Кто ты, поэт, чьи раненые чувства Безмерно мне созвучны и близки? Но вновь петля или курок на спуске: Под дуло подставляются виски... И ты с восторгом говоришь: «Есенин!» А я добавлю: «Маяковский, Башлачев...» И сколько их, ушедших в безвременье Из этой жизни, гениев-творцов! Глаза прищурив, смотришь на бутылку. Неужто в ней возможно утопить Все, чем дышал, что собирал в копилку Своей богатой и большой души? Оборванной струной окликнуть эхо, Безжалостно окно свое разбить, Весеннего услышанного смеха В привычных серых буднях не забыть. Кипенье разума и глубину печали
Укрыть под пеленою чутких глаз, Чтоб мудрецы наш взгляд не изучали И не искали горьких истин в нас. Чтоб сердце билось в такт своим причудам, Стихи рождались, как морской прибой, И новых сладких грез цветные руды Были твоей раскопаны рукой. И за спокойствием, тебе - увы - столь чуждым, Хранишь почти невидимую грусть. Что б ты ни говорил, но с Грином дружба Насквозь твою пронизывает суть. И я, поющая о море и Чукотке, Все как и раньше, верю в алый цвет. Хотя, быть может, ты и прав: здесь много водки, Нет места здесь шекспировскому веку, Когда все умирали за Любовь, Ведь без нее душа - словно, калека, Как птица с крыльями, истерзанными в кровь. Но ты не унывай, лесной бродяга, На свете много неизведанных дорог, И ты не раз доверишься бумаге О том, как Грэй доплыть до счастья смог. |