 |
Стихи казанских студентов конца ХХ столетия |
 |
|
|
|
|
Артем Скворцов, филфак * * * Я с детства полюбил овал. В себе он столько спрессовал фигур и смыслов, и чудес, что интерес к углам исчез. Овал - законченность в лице. Овал - Вселенная в яйце, и в нём хранится та игла, которая острей угла. Он бесконечен и упруг, чуть сплюснутый с боков, но круг.
А угол... Что сказать про угол? Он тоже был когда-то кругл, но изнутри себя взорвал, обломком стал. А был - овал.
* * * Мы живём где-то между - за пазухой, что ли, в прорехе где досталось всего понемногу - на чай, на орехи,
где с землёй разговор поколеньям не просто даётся, ведь любовь к ледникам по наследству не передаётся.
Нашу грязь не затопчешь, и сыро, и сиро, и кучно, но зато уж привычно, а значит, нисколько не скучно:
точно гроздь винограда большие секунды над нами непрерывно висят, грань стирая меж явью и снами, -
так вода у Тарковского плавно сквозь ленты течёт, так выбивают из кровель дожди дармовую чечётку,
так живём мы за печкой, в горсти у незлого гиганта, иногда вылезая наружу, мол, кто там и как там, -
ух ты, мать моя, вот ведь что нынче-то деется в свете!- но здесь тоже недурно, и даже рождаются дети.
Коль залезете в кузов, то сами почуете, верно, что здесь холодно, ветрено, дико, но вовсе не скверно,
что отсюда удобней глазеть, в небо рты разевая, как на всю Поднебесную дура ползёт грозовая.
* * * Что Троица ныне в фаворе, Рублёву отвесьте поклон, а нам, точно свет на Фаворе, троянский сойдёт Илион.
Там эпос, рассказанный ёмко, там, грея продюсерский трон, Зевес панорамною съёмкой фиксирует Армагеддон.
Чтоб грохот войны не нарушил гекзаметра строгий размер, спеша, цементирует уши там жвачкой незрячий Гомер.
Ахейцев победное ржанье там отчую плющит броню, и дать не хотят горожане дарёному в зубы коню.
Стремительней бабки Тортиллы, в избытке божественных сил пятой попирает нехилой тела супостатов Ахилл. Нечёсана, как росомаха, по грудь в дымовых облаках к воротам плывёт Андромаха, живое держа на руках.
От взоров дрожащие губы приамова прячет жена. Казалось бы, что нам Гекуба? А всё же, поди ж ты, нужна.
Ещё одиссеей не пахло и Шлиман добра не нарыл, ещё археолог не ахал и школьник стихов не зубрил,
младенца во тьме не зачали и царь ещё не был казнён, а дом уже рухнул в начале и этим открыли канон.
... жизнь не сложилась, - молча повторял, как будто это что-то объясняло, прокручивал всё тот же сериал, как будто одного просмотра мало, и слушал, принимая строгий вид, знакомые испытывая муки, как вечный диск докучливо зудит, подобно разохотившейся мухе: что делать, если явно виноват, а виноват всегда и перед всеми, хоть никому из них не брат, не сват, и никакой сестре не отдал семя, и никуда опять не позвонил, не уберёг, нет, не был, не являлся, да что с того? - игла, паши винил, пока внутри моторчик не сломался - гудит упорно, точно паразит, ах, чёрт возьми, а где у мухи сердце? - не то, не то - кинжалом поразит - и не заметишь, как отверзешь дверцу куда-то вне, исчезнув по пути, и на лету подумаешь напрасно: да что, в конце концов! - как ни крути, жизнь не сложилась и была прекрасна.
Чучело Случайно взгляд упал на то, с чем разобрать давно пристало уж: где пыль, а где - содом, повысохли цветы, и ветхий друг Гораций лежит забытый под столом В корзине для бумаг лист Мёбиуса тощий валяется, измят, истоптан, как тропа, и с внешней стороны на нём - счёт за жилплощадь, внутри - каракулей толпа:
"Я чучело себе своим горбом надыбал. Червь книжный заслужил в папье-маше итог. Пусть идол там торчит, смеша нелепым видом, где мусор, пепел и песок.
Я жил как жил. Любил, читал и ел котлеты, ленился, пил вино, венок не примерял, и окружающих не требовал к ответу, и ни к чему не призывал.
Возможно, буду тем любезен я кому-то (хоть мелос мой - б/у, а дар - бездарно мал), что чувства ближних я берёг от личной смуты и туфталогии не гнал.
Движениям руки, о ручка, будь послушна, читателя жалей, в тощищу не вгоняй, пиши Бог знает что, но, главное, не скучно, а гордость к чёрту посылай". |
